место Максимиана… Что ж, мир с грехом пополам сохраняется. Но разумеется, в любой момент пожар может запылать, и тогда да помогут всем нам боги уцелеть в огне. — Лициний встал, отодвинул табурет и отвернулся к окну. — И все равно, Юстин, как ни странно, я тебе немного завидую.

— Он вам нравится?

Ему до сих пор не забыть, как Лициний стоял и глядел в окно, освещенное луной.

— Уж не знаю, как это получилось, — проговорил он, — но я пошел бы за ним в пасть самого Эреба^[2].

Лициний повернулся лицом к лампе, и разговор прекратился, но когда Юстин выходил, Лициний задержал его в дверях:

— Если тебе доведется разговаривать с этим замечательным человеком, передай ему от меня привет и спроси, помнит ли он кабана, которого мы вместе убили ниже соснового леса у третьей излучины Скальды.

Вряд ли, подумалось тогда Юстину, младшему лекарю представится случай передать привет императору Караузию.

Юстин очнулся от грез и вернулся к действительности: теперь галера шла среди бревенчато-каменных пристаней — мимо судостроительных площадок, мимо навесов для баркасов, мимо оружейных мастерских. Она с трудом пробиралась между другими галерами, стоявшими на якоре в водах гавани. В ноздри ударила смесь сильных запахов: дегтя, пропитанной солью древесины, раскаленного металла. И надо всем, перекрывая удары весел и стремительный плеск воды, стоял неумолчный, как в улье, гул работающих рубанков и пил и ударов молотов по наковальням — звуки, свойственные докам во всем мире. А над головой уже возвышались, как борта огромных кораблей, крепостные стены Рутупий, с серой, не вполне еще просохшей новой кладкой, и в середине крепости поднималась увенчанная сигнальным огнем башня-маяк.

Позднее, после того как Юстин сошел на берег и явился к коменданту и старшему лекарю, после того как оставил свою сумку в отведенной ему комнатке в командирском доме, он отправился на поиски бани, но, заблудившись в дебрях тесно застроенной недружелюбной громады крепости, неожиданно очутился перед башней.

Конечно, маяк уступал в размерах александрийскому фаросу, но вот так, вблизи, от него все равно перехватывало дыхание. Посредине поднимался цоколь каменной кладки, в четыре-пять раз превышающий рост человека, размерами с восьмидесяти-весельную галеру, а из центра ввысь уходила башня из того же серого камня.

На самом верху она заканчивалась железной жаровней, служившей сигнальным огнем; Юстину, смотревшему на нее задрав голову, казалось, что она касается бегущих облаков. Белокрылые чайки взлетали и падали вниз, Юстин слышал их пронзительные высокие крики, несмотря на громкий шум работ в крепости. В конце концов у него закружилась голова, и он перевел взгляд вниз, на цоколь. С двух сторон на него взбегали скаты для тележек с топливом, а дальше поднималась, доходя до самого основания башни, крытая колоннада. Сейчас, когда Юстин уже попривык к ошеломляющим размерам маяка и был способен воспринимать детали, он увидел, что колонны и карнизы сделаны из мрамора и украшены великолепной резьбой и статуями; статуи уже растрескались и обветшали, что казалось странным посреди новехонькой крепости, где местами еще не успели даже закончить кладку стен. Кругом виднелись обломки битого мрамора. Одни были нагромождены друг на друга, будто заготовленные для будущих работ; другие еще кое-как держались на серых стенах, прежде целиком облицованных мрамором. Небольшой обломок, видимо упавший по дороге, когда увозили мрамор, лежал у Юстина под ногами. Он наклонился и поднял его. Это был фрагмент скульптурного изображения лаврового венка.

Держа в руке обломок, он все еще любовался величественной башней, когда за спиной у него раздался голос:

— Хороша, правда?

Юстин круто обернулся и увидел стоящего за ним юношу в запыленной форме со знаками центуриона, который держал под мышкой шлем, — коренастый рыжий парень, с худым веселым лицом и бровями вразлет. Он дружелюбно смотрел на Юстина.

— Да. Но она наполовину разрушена, — недоуменно проговорил Юстин. — Что это было? То есть я вижу, что теперь это маяк, но, по-моему, строили башню для другой цели.

В голосе юного центуриона проскользнула нотка горечи:

— Конечно для другой. Это был триумфальный монумент — в честь мощи Римской империи и завоевания Британии. А теперь, ты верно говоришь, это просто маяк, и мы дробим отваливающийся мрамор на кладку стен, которые нас защищают от саксов. Тут кроется какая-то мораль — для любителей извлекать мораль.

Юстин еще раз взглянул на кусок мраморного венка у себя в руке, затем отбросил его в сторону. Обломок со стуком упал на землю, взметнув облачко пыли.

— Ты кого-то или что-то ищешь? — поинтересовался новый знакомец.

— Я искал баню. Я — новый младший лекарь, — пояснил Юстин, решив, что пора представиться.

— Вот как? Честно говоря, я так и подумал. — Центурион бросил на него взгляд, отметив отсутствие лат и шлема. — Ты уже был у коменданта?

— Да, и у старшего лекаря тоже. — Юстин улыбнулся своей застенчивой улыбкой, — и он обозвал меня неоперившимся мясником и отправил восвояси до утреннего обхода больных.

Глаза центуриона весело прищурились.

— Должно быть, ты подвернулся Виницию в удачную минуту — твоего предшественника, я слыхал, он обозвал криворуким убийцей и запустил в него горшком со смолой. Меня самого тогда тут еще не было. Ладно, если хочешь помыться, пойдем со мной. Я только сброшу свою сбрую — и в баню. Если поторопимся, то как раз успеем поплескаться до обеда.

Сейчас, когда Юстин возвращался назад- мимо тех же мастерских, где кипела работа, мимо густо населенных казарм, не один, а со своим новым знакомым, — большая крепость показалась ему более дружелюбной, чем раньше, и он стал с любопытством озираться вокруг.

— Какая все-таки она большая, шумная, — заметил он. — Я отрабатывал свой год помощником лекаря в Вирсавии^[3], так там крепость рассчитана только на одну когорту. Здесь поместилось бы несколько тамошних крепостей

— Да уж, эти новые береговые крепости чудовищно громадны, — согласился его спутник. — И немудрено — тут тебе и крепость, и док, и морская база — все вместе. Но ты постепенно к ней привыкнешь.

— Значит, их много? Новых больших крепостей?

— Порядочно, начиная с Метариса и кончая Великой Гаванью. Одни — целиком новые, другие построены на месте старых, вроде Рутупий. И все они — часть оборонительных сооружений, созданных Караузием против Морских Волков.

— Караузий… — произнес Юстин, и нотка благоговения прозвучала в его голосе. — Ты, наверное, часто видишь Караузия?

— Великий Юпитер, еще бы!