- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (9) »
с зубами, о семи хвостах.
А я – Щелкунчиком: в лосинах,
в кафтане красном и в усах.
Я погляжу, как в пасти черной
Играют блики на зубах.
Я сабелькою золоченой
крест-накрест и вокруг себя!
Ненастоящему герою
не одержать семи побед:
я нараспашку дверь открою
в надежде совершить побег.
Но: беглецом в кафтане алом
метаться в проходном дворе
нельзя.
Ты видишь, все пропало,
и мне не выйти из дверей,
и если не придет подмога,
меня не сменят на посту,
то здесь, у этого порога
игрушкой крашеной паду
в мундире, празднично блестящем…
Но ты, печальна и горда,
в руках качая, настоящим
ты назовешь меня тогда.
Soprano
Тамаре Цуциевой
Когда ты закроешь глаза, запрокинешь лицо,
С пугающей легкостью звуки исходят из горла,
И звонко трепещет оно, обнаженное гордо,
И в этом родство твое с зябликом или скворцом.
И нам остается почти суеверно застыть
В боязни нарушить вот то состояние мира,
В котором возможно так царственно, голо и сиро
Собой пребывать, как сейчас это делаешь ты.
Мы тоже, мы тоже – когда-то, когда-нибудь, но
Однажды сумеем, мы станем такими, как надо,
А если б не это, какая тогда бы досада
Нам радость прожгла, что кому-то, а нам – не дано.
***
Мне снилась охота, я не был охотником в ней,
я спал на поляне, когда затрубили рога.
И все мое тело до кончиков узких ступней
подернулось дрожью, когда затрубили рога.
И я потянулся из мятной моей тишины
и смял ее в пальцах, когда затрубили рога.
Стрекозы метнулись с нагретой лучами спины
и взмыли сверкая, когда затрубили рога.
И некому было утешить меня и обнять.
Я знал, что случится, когда затрубили рога.
И звери кричали и плакали, звали меня.
И я отозвался, когда затрубили рога.
И я обернулся оленем и мчал во всю прыть
навстречу охоте, когда затрубили рога.
И травы мне в ноги кидались, плача навзрыд,
и ветви тянулись, когда затрубили рога.
В короне ветвистой, как царь, величав и могуч
я встал перед ними, когда затрубили рога.
Я их уводил, и я знал, что уйти не смогу,
но встал перед ними, когда затрубили рога.
И я не хотел до конца досмотреть этот сон,
и он оборвался, когда затрубили рога.
И пальцы я стиснул, и мята дохнула в лицо,
когда я проснулся. Когда затрубили рога.
***
Ты что хочешь делай – только пой.
Над тобой дрожит небесный купол.
Жизнь играет, как играют в кукол,
равно и со мною, и с тобой.
Не бывать такому ни за что,
чтобы мы ее переиграли.
Даже с тем, что сами выбирали,
вышло совершенное не то!
Но когда твой голос напролом
в сердце обреченное ворвется –
ничего судьбе не остается,
всё – твое, и воля бьет крылом,
и что хочешь – только вновь и вновь
рви с меня оковы, даже с кровью.
Пусть не это мы зовем любовью,
это нам зачтется за любовь.
***
Я вернусь, я очнусь, если только смогу,
Там, где рыжая женщина пляшет в кругу,
Там, где плещутся флаги ее на ветру,
Я вернусь, если это и значит: умру.
Я вернусь, дотянусь, я рукою коснусь.
Если это во сне – никогда не проснусь.
Где в траве ее ноги стройны, как трава.
Там, где я был неправ, и она – неправа.
Там, где солнце горело в ее волосах.
Там, где тени легла от нее полоса.
Где на краешке тени, на краешке дня
Место есть, место есть, места нет для меня.
***
и шелком горло он повяжет
от холода и выйдет прочь
и запахнет пальто и скажет
что вовсе эта ночь не ночь
а черный день и почему бы
ложиться спать в такую рань
и гулом наболели губы
а слов не стало лезет дрянь
молчать не сможет будет злиться
решит что нечего сказать
домой под утро возвратится
и ляжет спать
к обеду и озноб и кашель
и плохи все его дела
он ничего тебе не скажет
ты ничего и не ждала
а если холода боялся
зачем на улицу пошел
и не спасает от ноябрьской
простуды шелк
а у него тоска под вечер
и не придут к нему друзья
ему себя утешить нечем
к тебе нельзя
забыта на столе прокиснет
еда но что нам до еды
и это только день
из жизни
при чем здесь ты
***
влюбленный так давно
что хуже быть не может
я выгляну в окно
и ты посмотришь тоже
и в разных городах
и даже в разных странах
друг друга увидав
вот то-то бы и странно
зажмуримся, мой друг,
врата захлопнем взгляду
из множества наук
вот этой нам не надо
взаимности простой
простого совпаденья
мы только пустотой
вступаем во владенье
мы дикие зверьки
диковинные звери
не ближе мы руки
протянутой и двери
едва раскрытой в ночь
и на краю испуга
друг другу не помочь
и не спасти друг друга
а пустота легка
к молчанью обязуя
но взгляд издалека
еще не наказуем?
но взгляд издалека
укол мгновенный жала
чтоб струнка холодка
в лопатках задрожала
с собой не совладать
мы в панике и бегстве
друг другом обладать
начало многих бедствий
и первое, мой друг,
взаимный страх потери
прикосновенья рук
стигматами на теле
* * *
Не спеша сложили ладони
перед грудью, молились вслух.
За стеною храпели кони,
отгоняли хвостами мух.
Поднялись по скрипучим сходням
и растаяли в сизом дыму.
Уплывали за гробом Господним,
а домой привезли чуму.
***
Пока кругом сияет листопад,
Колышет ветер золотую реку.
На эти листья
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (9) »
