не отличавшийся сдержанностью:

--Да что же это? Что они мальки какие чтобы нагишом драться? Что это воо...

--Пять нарядов по чистке мест общественного пользования!, - прервал его Рорх, и объяснил, назидательно подняв толстенький, похожий на сардельку палец:

--Древние бойцы сражались обнаженными, это можно сказать, наши исторические традиции. Насколько я знаю, в стенах Школы деление на лядей и джентльменов отсутствует, так что ничего страшного в этом не вижу!

И уже подходя к двери, скривив в усмешке клыкастую пасть, преподаватель закончил:

--Кстати, мастер-курсант уже посещал Дом Удовольствий, так что не думаю, что его шокируют такие пустяки, как натурально выглядящий боец! А боец Энрике, как оказалось, тоже способна оценить юмор про крайнюю плоть преподавателя!

Десять курсантов пораженно молчали, будто оглушенные грохотом захлопнутой преподавателем двери. Лишь остренькие ушки курсанта Энрике начали менять свой естественный, чуть зеленоватый цвет, на нежно-розовый, да грязно выругался Ларс, представивший, по-видимому, весь объем предстоящей ему работы.

II

Низкие свинцовые тучи, подобно легендарным левиафанам III Империи, ползли по небу придавая унылому пейзажу, почти пустой по случаю Дня Увольнений Школы, дополнительные тоскливые краски. Даже дерзкий кукиш на протянутом навстречу небу шпиле школьного Храма, казалось вот-вот и безвольно разожмется. Янтарно-черный флаг Империи, безвольно повис на флагштоке, будто сморенный предгрозовой духотой.

Йок не спеша, шел по посыпанной белыми ракушками дорожке школьного парка, размышляя о странности, а порой и явной глупости Уставов. Необходимость париться целый день в парадной форме, притом, что его лишили увольнения - просто, потому что в Уставе Школы записано: "В День Увольнений форма одежды парадная", ярко доказывала верность выводов многих поколений курсантов. Мысленно ухмыльнувшись, он вспомнил любимое изречение мастер-наставника Борхи: "Помните, парни: Полевой устав - это такая книжка, где каждая запятая вписана кровью умников, пробовавших делать по-своему". Машинально проведя лапой, затянутой в ослепительно белую парадную перчатку, по ритуальному хлысту, пристегнутому к широкому парадному ремню с пряжкой-черепом, Йок выдохнул:

Как на гномьей на платформе

стоял орк в парадной форме,

а к нему на каблучках

девка подползла в очках...

Одна из ухарских частушек дядюшки Йохара, прозвучала на этот раз грустно и печально, так грустно, что продолжать её совсем не хотелось... Быть тем орком, что покажет хумансийской девке, чем отличается настоящий мужчина от бледнокожего холодца, ему сегодня не грозило. И вообще, не то настроение! Ещё бы, одно дело банкетная Дома Удовольствий - разгоряченные непотребством женские тела танцующие на столах какие-то дикарские танцы, пьяные морды товарищей, дядюшка Йохар орущий пьяным голосом куплеты про удалого орка... А вот пустынный двор Школы окруженный высокими каменными стенами древней крепости - это, согласитесь, уже совсем другой антураж! Затянутый в парадный черный с серебром мундир, мастер-курсант возвращался в казармы. Ещё месяц каждый шестой день, ему предстоит отправлять своих бойцов в мир свободы и отдыха самому оставаясь в этом царстве порядка и скуки.

"Ну-ка не ной, урод" - мысленно одернул себя, Йок - "ты пропустишь ещё четыре Шестых дня, а Рикки?"

Мысль о Рикки вернула его к тому, что предстоит им сегодня вечером. Парный спарринг, сколько тысяч раз они сходились в таких боях, но в этот раз...

"А что в этот раз?", - попытался урезонить себя мастер-курсант. "Вот помню не так давно вся группа, и мылась вместе, и на речке безо всего... Лишь каких-то пару-тройку циклов назад...", - и тут же вспомнил Рикки "безо всего", какой она была в тот момент, когда изображала русалку перед опешившими от такого чуда старшекурсниками. Вот ведь, казалось бы и некогда было тогда отвлекаться - они ссыпались на головы расслабившихся от упоительного зрелища "вражеских" охотников, подобно демонам мщения из старинных легенд, путая их сетками и вяжа ремнями, как институток из хора благородных девиц, а ведь запомнилось... Перед глазами молодого орка встали нежно-зеленые, выделяющиеся цветом от остального прожаренного на солнце тела, окружности... Почувствовав знакомое шевеление в организме, могущее означать, что сейчас станет немного затруднительно идти, Йок быстро начал упражнение, известное любому продвинутому существу удачного, пола коему не везло быть застигнутым подобной неприятностью в неподобающем месте - старательно вспоминать турнирную таблицу по крикею. " "Оркс Гладиаторс", как всегда первые, а "Голубые Динамисты", как обычно борются за выживание в Лиге", - облегченно закончил упражнение Йок, чувствуя, что оно ему снова помогло. Вопрос в другом, как надолго? Впрочем, "не думать о белом Медвежути" их учили ещё на девятом курсе, а уж на первом-то, тем более это будет несложно. Несложно ровно до того момента, как им с Рикки придется остаться наедине в знакомом, но на этот раз абсолютно пустом, помещении тренировочного зала. Чувствуя новую волну, приливающую к паху, орк начал вспоминать все знакомые ему грязные ругательства - их он знал много.

Зацепившись ногой за что-то Йок, едва не споткнулся. Машинально произнеся одно из коллекционных ругательств, он уставился себе под ноги. На него взирали чистой голубизной глаза малька в желто-цыплячьей форме курсанта десятого курса. Валяющееся поодаль ведерко с ракушками сразу объяснило всё происходящее - "цыпленок"(как все без исключения дразнили первогодков) тоже был наказан каким-то их, цыплячьим, уродом-Рорхом. И теперь вместо того чтобы гулять с родителями (если они у него были) или просто брызгаться в "лягушатнике" под присмотром воспитателя-наставника, он посыпал дорожки ракушками, наверное, ему сейчас не менее тошно, чем Йоку. Йокерит за шкирку поднял малыша с земли и, дав поощрительный подзатыльник, наставительно пробасил:

--Курсанту десятого курса, должно быть тенью, коей он и... Что?

--...коей он и является в действительности, ибо недостоин находится даже в одном помещении с настоящими воинами, господин мастер-курсант!!!, - бодро проорал малек вытягиваясь в струнку и пытаясь придать лицу должное выражение тупой почтительности.

Однако растерянно-испуганные глаза выдавали его настоящие чувства. От жизни этот кроха уже не ждал ничего хорошего, пришло верное осознание