Annotation

Кронвальд Александр Алексеевич

Кронвальд Александр Алексеевич

Чёрная пена

Чёрная пена.

Глава первая.

Человек шёл по вечернему городу, выдумывая способы поднять себе настроение. Ночные звёзды раскалённой дробью зависли на чёрном куполе, создавая иллюзию постоянства и вечности этого мира. Осенняя листва китайским десантом перебиралась с одной территории на другую, явно желая контролировать весь оперативный простор. По аналогии с движением осенней листвы перегруппировывались сейчас и мысли бредущего человека. Сумбур в его голове порождался не столько цепью пугающих событий, сколько падением до нуля в связи с этим настроения. А ведь, как и у многих людей, именно настроение управляло всеми успехами и неудачами этой личности. Так, по крайней мере, было до сих пор. И не факт, что так не будет далее.

Фамилию этот человек имел русскую народную - Скориков. Имя и отчество тоже не особо заверченные в поросячий хвост - Станислав Витальевич. И, видимо, уже в качестве бонуса, Господь подарил ему типичный белобрысый славянский фейс. Роста он был среднего, такого же возраста и, увидев его в большой толпе, то по нему вы просто скользнули бы взглядом, перенеся фокус на более колоритные личности. Как и любой человек Станислав Витальевич имел свои, очень ценимые им, достоинства и объективный диапазон недостатков. Но будучи до мозга костей реалистом он считал, что недостатков существенно больше. И, зачастую, замыслив какое - то дело, Стас прокручивал в голове возможные шансы на успех или провал, постоянно перекладывая виртуальные неудачи на вполне реальные недостатки. Таким образом большинство планов, даже хороших и продуктивных идей, оказались попросту не реализованы. А львиная доля из этого большинства даже не была начата.

К тридцати годам Станислав уже успел неплохо окончить школу, поучиться в институте, поработать и благополучно уволиться. Собственно, сегодняшнее получение на руки трудовой книжки и было основной причиной сумятицы в его голове. А так как алгоритмы дальнейшей жизни никак не складывались в чёткую программу, то и настроение сами понимаете. В глубине души он всё же надеялся на то, что, как иногда бывало раньше, проснувшись утром, вдруг увидит безукоризненную последовательность действий и, обретя атомный настрой, с энергией расщепления ядра плутония, примется за дело. Конечно, со временем контур аварийной защиты сработает и осадит его на положенный уровень, а, возможно, и вообще прекратит цепную реакцию, подняв стержни, но опыт хотя бы останется. И вот этот самый опыт подсказывал ему сейчас, что, уволившись со стабильной работы он фактически уже уверенно начал движение в направлении геморроидальных узлов. Самое обидное в этой ситуации было то, что Стас мог поступить иначе, не увольняться, терпеть бессмысленный и низкооплачиваемый "притужальник" зажравшихся реформаторов, пытающихся вживить ему и прочим идеи виртуального благополучия, изработать его, как лошадь на соломе, и сдать под патронат ближайшего мясокомбината. Но Станислав принял мужественное решение. Поспешное, в его ситуации не разумное, эмоциональное, но, вместе с тем, уравнявшее его в правах с огромной и чрезвычайно сильной демонической машиной. Он считал себя её победителем, да и назад дороги не было. Как, собственно, не было её и вперёд. А ведь как - то надо кормить семью, и так не слишком - то избалованную жизнью.

Городок, в котором с рождения жил Стас назывался Зеленообск. Это город был типичным представителем породы серо - грязных, хотя на центральной улице имени сами знаете кого был наведён неоново - пластиковый лоск. Мэр, видимо, с помощью друзей, родственников, одноклассников и однокурсников разворовал бюджет не до конца. То ли по причине офтальмологической близорукости, то ли ритуальные жертвоприношения некоторых его коллег насаждали тоску, тревогу и печаль. Хотя многие приближённые "горячие" головы" приводили ему в пример бывшего министра обороны, опыт которого говорил, что грустить некогда, надо брать. В любом случае, имея друзей и подруг на Эвересте власти ты будешь награждён, оправдан и освобождён от, свербящих в резцах, статей Уголовного кодекса. Мэр таких друзей не имел, выводы сделал правильные, улицу ровной, вывески яркими, попу слегка прикрытой, а душу относительно спокойной. В общем, в этом городе было всё ровно также, как и в десятках тысяч городов по всей России. Отливающие перепылами металлика иномарки с, ведущими их, упитанными безработными сочетались с худыми и хмурыми работягами с патронного завода. Административно - налогово - чиновничий осьминог покрыл своими липкими щупальцами город и сосал последнюю кровь и копейки с угрюмых, загнанных в угол, земляков, не особо беспокоясь о процентах потерь в рядах биомассы. Обосновывалось же выкачивание питательных веществ и жизненных сил из хлипких тел пролетариев и интеллигенции неоспоримо - правильной политикой их правительства и партии, в которую они, как бараны по щелчку хлыста, рванули было, перегоняя друг друга. Да ещё и извиняясь на финише в том, что не прибежали первыми. Потом попрозрели, существенно поостыли, поозирались и сменили убеждения на прямо противоположные. Честные работяги и, вечно бедная, интеллигенция не особо мудрствовали над законами и подзаконными актами, свирепо ругая на кухнях и в гаражах "правильных" пацанов, выходцев из разных "контор" и МГУ словами, которые вызовут мгновенный обрыв аорты у судового боцмана потому, что великий мастер убедительного слова таких комбинаций просто не знал, а это его натуре смертельно противоестественно. При всём этом необходимо заметить, что работяги просто поливали всех и вся виртуозными оборотами лексики, а бюджетные интеллигенты ещё и обязательно навязывали друг другу свои варианты выхода из, затянувшегося на всю жизнь, кризиса. Впрочем, случись между ними соревнование в изысканности и колоритности "антиединороговской" фразеологии, вторые нисколько не уступили бы первым.

Знал всё это Стас далеко не понаслышке потому, как сам до сегодняшнего дня был этим самым бюджетником. А потому, наглое и вороватое чиновничье сословие любил также, как аскарида пиперазин. Мелькающие по телевизору слащавые рожи с, гарантированно потными ладошками, вызывали у него сжатие зубов до слышимого треска, независимо от того хорошие ли это рожи, по мнению диктора, или прокуратура уже ведёт по