плоскости. Белые барашки, седые гребни и черные камни застилали все пространство. А с левой стороны, словно обрубленные по отвесу, возвышались стены Тулымского камня.

Поднявшись на рассвете, рабочие по команде Корнева привязывали к носам лодок тонкие прочные веревки, растягивались цепью по берегу и тянули лодки против течения. Только одна, управляемая Корневым и Зверевым, проникла за кипящую запретную полосу. Они сделали попытку вторгнуться в порог на шестах, но после часа утомительной работы были принуждены отступить и, выбрав лазейку между камней, выбросить лодку на берег. Мокрые с головы до ног, с распухшими свинцовыми руками, они, шатаясь, выскочили на песок.

А к ним уже приближалось еще несколько лодок. В передней, всем телом налегая на шест, стоял Василий Угрюмый. Трое рабочих, перепрыгивая с камня на камень, оступаясь в воду, карабкались на крутые скалы, тянули тонкую пеньковую веревку. Лодка разбрызгивала воду, часто застревала в камнях. Рабочие, рискуя разбиться, делали отчаянные усилия, и лодка, с трудом поднимаясь на грозные, лохматые гребни, двигалась вперед.

Следом за ней тем же путем шли другие.

Угрюмый махал шапкой, что-то кричал. Корнев отчетливо видел, как раскрывается его рот, как шевелятся губы, но тяжкий грохот воды скрывал все посторонние звуки…

Когда передняя партия лодок метров на двести-триста поднималась вверх по порогу, все возвращались назад и точно также гнали вторую партию.

Груз, оставленный у ночлега, переносили на плевах по густому нехоженому лесу.

К вечеру первого дня прошли около полутора километров. Для начала это было неплохо, но впереди оставалось самое трудное. Посередине порога река делала крутой поворот, почти под прямым углом обрубая отвесные скалы Тулымского камня. Там-то и проявляла река свою великую, ненасытную ярость. Огромные массы воды устремлялись в узкие проходы между камней, и здесь вода кипела, кружилась, билась, падала падунами, взлетала каскадами с невероятной, чудовищной силой.

К полудню второго дня лодки были невдалеке от этого места, прозванного «каменной мясорубкой».

Теперь уже пятерым приходилось тянуть веревку, иначе было невозможно преодолеть сопротивление падающей воды. Лодки вздрагивали, скрипели, их захлестывало водой, бросало в сторону, но они опять упрямо становились носом против течения и скользили вверх по порогу.

Передняя лодка в течение многих минут пыталась протиснуться между скал, близ берега перегородивших реку, но стремительный поток воды беспрестанно откидывал ее назад. Задача осложнялась еще тем, что вкрест этому потоку бил другой и они, соединившись в одну струю, образовывали перед скалами яростный водоворот.

Парень, стоявший в лодке, в приливе отчаянной храбрости всем своим тщедушным телом налег на шест и выбросил лодку на середину струи.

— С ума спятил, Колька? — во всю мощь здоровых легких гаркнул старший пятерки Бедокур.

— Тяни! — визгливо крикнул ему Николай и закусил губы.

Рабочие уперлись ногами в камни, откинулись назад, до звона натянули веревку. Лодка нырнула носом в водоворот. В течение нескольких минут продолжалась упорная борьба с крутящейся, разъяренной водой. Наконец лодка миновала водоворот, и ее нос показался между скал.

Но пеньковая промасленная веревка не выдержала гигантского напряжения. Она лопнула, как туго натянутая струна. Пять человек, словно подкошенные, рухнули на камни. Лодка задрожала и, освободившись, ринулась вниз по потоку. Ее подхватил водоворот, ударил о камень. Борт треснул. Лодка накренилась и зачерпнула воды. Но Николай успел налечь на шест и круто повернул ее нос по течению. Стремительная струя подхватила лодку и вынесла из водоворота.

Теперь, прыгая между камней, взмывая на пенистых гребнях, зарываясь носом в падуны, лодка летела вниз по порогу. Она уменьшалась на глазах. А в ней метался одинокий беспомощный человек.

Десятки расширенных от ужаса глаз следили с берега за черным тающим пятном. В эти минуты всего больнее было ощущать свое бессилие, свою слабость.

Когда лодка до самых бортов погрузилась в воду и каждую секунду была готова пойти ко дну, Николай с размаху погрузил шест в воду и, напружинившись всем телом, сделал прыжок. Облегченная лодка рванулась вперед и в ту же минуту опустилась на дно. Николай остался стоять посреди порога на маленьком скользком камне. А кругом гудела вода и кверху взлетали белые гривы барашков. После нескольких неудачных попыток Корневу и Бедокуру удалось на другой лодке добраться до Николая и снять его с камня.

Безуспешные атаки на «каменную мясорубку» продолжались до позднего вечера, но ни одна лодка не сумела проникнуть за поворот реки.

Голодные, измученные, продрогшие люди, не раздеваясь, повалились на землю и сразу заснули мертвым сном. Корнев не меньше других устал за этот день. Он сам, как в молодости, вел передовую лодку на штурм порога. Но сейчас, прежде чем лечь спать, нужно было решить вопрос: что делать завтра?

С трудом преодолевая дремоту, он подошел к спавшему у костра проводнику и тяжело опустил руку на его плечо.

— Что будем делать?

Зверев с трудом, мутными глазами посмотрел на Корнева.

— Кабы вода была выше… А сейчас…

— Что сейчас?

— Ничего не выйдет. Назад вертаться — одна дорога.

— Назад нельзя. Никак нельзя, старик.

— Тогда на пороге сиди. Отдыхай, — сонно проговорил Зверев и снова растянулся у костра.

Корнев нашел в себе силы, чтобы приготовить постель из еловых веток. Он уже засыпал, когда простая, ясная мысль снова подняла его на ноги. И как это раньше не пришло ему в голову!

Растолкав лежащего рядом Бурова, он крикнул:

— Просека!

— Где просека? — Буров, ничего не понимая, протер глаза и тупо посмотрел на Корнева.

— По просеке перетащим лодки.

— По какой просеке?

— Вырубим в тайге.

— Вырубим, — согласился Буров и ничком повалился на землю.

Утром все вооружились топорами. Угрюмый неуверенно предложил еще раз попытаться взять быка за рога и атаковать в лоб «каменную мясорубку». Но Корнев отверг его предложение. Вчерашний день и так обошелся слишком дорого. Одна лодка со всем грузом пошла ко дну. У другой был сорван борт. Остальные нуждались в шпаклевке.

Просеку надо было прорубить возможно быстрее. А тайга завалена колодником и буреломом. А сосны в два обхвата стоят ствол к стволу. Но рабочие дали слово до тех пор не выпускать из рук топоров, пока конец просеки не упрется в тихий плес по ту сторону Тулымского порога.

Уже наступал вечер, а работа далеко не была закончена.