Трое женщин находились во внутренней комнате, они лежали на полу, причем больная посередине, между подругами. Муж лежал на кровати во внешней комнате, на той ее стороне, где в стене было окно. На полу около его кровати стоял фонарь, освещавший соседнюю комнату, хотя для экономии керосина фитиль был прикручен.

Около полуночи, когда находившиеся в обеих комнатах люди спали, леопард пробрался через узкое окошко, каким-то чудодейственным образом не сбросив медный сосуд, стоявший на окне и почти закрывавший его, обошел низко стоявшую кровать мужа, прошел во внутреннюю комнату и убил больную. И только тогда, когда тяжелый медный сосуд свалился на пол при попытке леопарда поднять свою жертву и протащить через окно, спящие проснулись.

Когда огонь в фонаре прибавили, скрюченную женщину нашли под окном с четырьмя глубокими ранами от клыков на горле.

Один из соседей, жена которого в эту ночь была с больной, описывая это происшествие, сказал: «Эта женщина была очень больна и, вероятно, все равно умерла бы; значит, это счастье, что леопард избрал именно ее».

Два брата гуджарата перегоняли свое стадо из тридцати буйволов с одного пастбища на другое. Вместе с ними была двенадцатилетняя дочка старшего брата.

Братья были незнакомы с местностью; они или не слышали о людоеде, или, по всей вероятности, думали, что сами буйволы защитят их.

Недалеко от дороги, на возвышенности в восемь тысяч футов, находилась узкая и ровная полоса земли, ниже которой лежало серповидное, спускающееся террасами поле в четверть акра; его давно не засевали. Мужчины избрали это место для разбивки лагеря. Они наломали кольев в окружавших джунглях, забили их поглубже в землю, привязав к ним своих буйволов в один длинный ряд. После того, как ужин, приготовленный девочкой, был съеден, все трое, завернувшись в одеяло, легли спать на узкой полоске земли между дорогой и буйволами.

Была темная ночь. Перед рассветом братья проснулись, разбуженные треньканьем колокольчиков, привязанных к шеям буйволов, и храпом испуганных животных. Зная по долгому опыту, что эти звуки предупреждают о близости хищного зверя, пастухи зажгли фонарь и подошли к буйволам, чтобы их успокоить и посмотреть, не разорвалась ли одна из веревок, которыми они были привязаны к кольям.

Мужчины отсутствовали всего несколько минут. Когда они возвратились к месту, где лежали, то обнаружили, что оставленная спящей девочка пропала. На одеяле, на котором она лежала, были видны большие пятна крови.

Лишь только рассвело, отец и дядя пошли по кровавому следу. Они обошли привязанных буйволов, потом след повел их через узкое поле, дальше они прошли несколько ярдов вниз по склону крутого холма к месту, где леопард съел свою жертву.

«Мой брат родился под несчастливой звездой, саиб. Он не имел сына, у него была только одна эта дочь, которая вскоре должна была выйти замуж. Полный надежд, он рассчитывал, что в скором времени у него будет наследник… а теперь появился леопард и съел ее».

Я мог бы продолжать рассказ в этом духе и дальше, так как подобных происшествий было очень много и каждое имело свой собственный трагический конец, но думаю, что сказал достаточно и убедил вас в том, сколько серьезных оснований имелось у народа Гарвала быть терроризированным леопардом-людоедом из Рудрапраяга. Это особенно станет понятным, если вспомнить, что гарвальцы очень суеверны и что вдобавок к их страху перед физическим соприкосновениtм с леопардом примешивался еще больший страх сверхъестественного. Такой пример я сейчас приведу.

Однажды рано утром я вышел из небольшого однокомнатного бунгало рудрапраягской полицейской инспекции и лишь только появился на веранде, как увидел в пыли, там где почва была немного истоптана человеческими ногами, следы лап людоеда.

Следы были вполне свежие. Очевидно, леопард сошел с веранды всего за несколько минут перед моим появлением; направление следов показывало, что после бесплодного посещения бунгало людоед прошел расстояние примерно в пятьдесят ярдов в сторону дороги паломников.

Тропить^[6] дальше между бунгало и дорогой было невозможно вследствие очень твердой поверхности грунта, но как только я дошел до ворот, то заметил, что следы идут в направлении на Голабраи. Вчера вечером большое стадо овец и коз прошло по дороге, и на осевшей пыли, поднятой ими, следы леопарда вырисовывались столь же ясно, как если бы были видны на свежевыпавшем снегу.

К тому времени я прекрасно ознакомился со следами ног людоеда и мне было нетрудно отличить их от каких-либо других следов целой сотни леопардов.

Массу сведений можно получить, глядя на следы хищного зверя: по ним можно определить, например, пол, возраст и величину животного. В первый же раз, как я увидел следы людоеда, тщательным образом изучил их и узнал, что он представляет собой самца более крупного, чем обычного размера, и далеко не первой молодости.

Направляясь этим утром по следам людоеда, я мог видеть, что он был лишь в нескольких минутах впереди меня и подвигается вперед медленными шагами.

В эти ранние утренние часы на дороге, извивавшейся по неглубоким лощинам, не было движения. Возможно, именно по этой причине леопард изменил своей привычке никогда не показываться при дневном свете. Поэтому я крайне осторожно огибал каждый угол, пока не обнаружил, что на расстоянии мили леопард сошел с дороги и большими шагами направился в джунгли, густо заросшие лесом и кустарником.

В ста ярдах от места, где леопард покинул дорогу, находилось небольшое поле, посередине которого была установлена ограда из боярышника, сделанная хозяином поля, чтобы побудить гуртовщиков останавливаться здесь на привал и таким образом собирать удобрения. Внутри ограды находилось стадо коз и овец, проходивших по дороге предыдущим вечером.

Судя по огрубевшему лицу человека — владельца отары, можно было сразу предположить, что он занимался своим ремеслом гуртовщика и коробейника, бродя взад и вперед по дороге паломников, никак не меньше, чем полстолетия. Когда я подошел, он как раз открыл колючую изгородь, закрывавшую вход в ограду. Отвечая на мои вопросы, он сказал, что не заметил никаких признаков леопарда; вот только лишь занялась заря, две его овчарки подали голос, а чуть позже немного дальше по дороге, в джунглях, были слышны лающие звуки, издаваемые каркером^[7].

Когда я спросил старого гуртовщика, может ли он мне продать одну козу, он захотел узнать, для чего она мне нужна. Лишь только я сказал, что хочу привязать козу как приманку для людоеда, гуртовщик подошел к колючей изгороди, закрыл ее, взял у меня одну сигарету и сел спиной к дороге