Кловер охотно стаскивает с себя свитер и юбку, которые она одела поверх купальника. Как и многие дородные женщины определённого типа – ширококостые, мясистые – она смотрится даже лучше раздетой, нежели в одежде, которая порою только стесняет её. Но вот в лоснящемся коричневом купальнике, который лишь чуточку темнее цвета её кожи, в не по сезону жарких лучах солнца она выглядит нагой и неотразимой и чувствует себя потрясно.
Расстелив одеяло на песке, их троица лакомится разделанным крабом с дрожжевым французским хлебом и помидорами, обе дамы запивают еду большим количеством белого вина, а Джосайа – минералкой Калистога, которая, как он только что открыл для себя, ничуть не хуже Перье, но гораздо дешевле.
Джосайа c Хоуп не жалеют комплиментов для Кловер о том, как она замечательно выглядит, а Хоуп еще и много фотографирует её, улыбаясь даже тогда, когда прищуривается за фотоаппаратом.
Не день, а просто сказка! Кловер купается в лучах солнца и бурного восхищения своих друзей. Она была к ним несправедлива: Джосайа c Хоуп просто обожают её, также как и она их, они для неё верные друзья и никаких подвохов или пакостей они не готовят. Ей даже начинает казаться, что их дружба – это нечто уникальное, какой-то триумф просвещённой доброжелательности над более простыми и порою более сильными эмоциями. И что странно, это подтверждает, по крайней мере в этот самый миг, её не всегда твёрдую веру в собственное творчество, свое художественное мастерство: вот если бы такие друзья, как они, относились к ней со всей теплотой, то, может быть, тогда она, наконец, стала незаурядной, востребованной личностью?
Однако на дворе-таки январь и в середине дня еле видимое уже светило совсем не греет. Произошло это весьма внезапно или так показалось Кловер, которая вдруг начав дрожать, укутывается в толстый старый, протёртый в локтях до дыр, свитер, в котором она больше уже не кажется красавицей.
– Да, винца вы, девчонки, "убрали" немерено, – подмечает Джосайа. Его "вы, девчонки" – это подначка – ведь он знает, что обеим им не нравится такое обращение, но, может, сегодня ему также хочется теснее сблизить и их? Может, он хочет, чтобы они стали подругами?
При одном только упоминании вина, Кловер словно по команде начинает ощущать на себе его действие, но это не приятное опьянение, а тяжесть в голове, мощная тупая боль.
Оказывается, что сбор своих вещей и складывание мусора в пакет, занимает гораздо больше времени, чем следовало бы. Края неба потемнели, море стало серым, холодным, и все немного замёрзли.
Невзирая ни на что, оказавшись наконец дома и устроившись полулёжа в глубокой горячей душистой ванне, Кловер по-прежнему думает о прошедшем дне и об их пикнике с Доузами как об успешном. Ведь то, что она чувствовала от них обоих всеми фибрами души, было, конечно же, любовью.
– Кловер неразборчива в выборе партнёров ровно по той же причине, по которой я разборчив, – как-то сообщил Джосайа своей жене Хоуп. – И причина эта в том, что секс для неё неважен.
Похолодев от страха, Хоуп осознаёт верность его суждения, во всяком случае, в отношении него самого. На её взгляд, привязанности к женщинам её мужа, даже хуже, чем сексуальные. Она даже подумала о том, что каким бы было блаженством иметь обычного нормального мужа, который тайком от неё таскает девок в мотельные номера. Не тут-то было! Рядом с Джосаей всегда должна быть другая женщина, но и Хоуп должна быть тут же.
Когда они жили в Нью-Йорке, рядом с ними была Изабел, одинокая виолончелистка, сухопарая брюнетка. (Они мастью всегда непохожи на меня, отмечает Хоуп. А может, он не любит блондинок, но скрывает это?) Джосайа и Хоуп постоянно были рядом с Изабел – на концертах, пьесах, балетах. В отчаянии Хоуп стала прогнозировать, что Изабел будет с ними пожизненно – со временем пойдут поездки в Европу с Изабел, а там в конце жизни – больницы и смерть с Изабел. Она даже стала рассматривать план "заказа" Изабел, но понятия не имела, где можно найти киллера. И тут вдруг на неё снизошло озарение: – А не прикольно ли было бы, если бы Изабел вышла замуж за Уолтера? – брякнула она мужу, а тот (какая прелесть!) зашёлся хохотом, это была лучшая идея в её жизни. И вот так, настолько скоро, насколько только было возможно, Хоуп и Джосайа устроили этот брак, начиная со знакомства, затем лестных интимных откровений ("Изабел говорила, что вы показались ей чрезвычайно пылким, Уолтер"), затем уикендов в доме родителей Хоуп в Ньюпорте, и заканчивая подарком на свадебный банкет. Долговязая даровитая Изабел, до этого ходившая в старых девах, и Уолтер, хромой малопьющий корнетист без работы. Просто умора!
Может, и Кловер удастся сбагрить за кого-то замуж.
– Как думаешь, Кловер когда-нибудь еще выйдет замуж, –спрашивает Хоуп мужа.
– Что-то сомневаюсь я. Гораздо вероятнее, что она через годик-другой наложит на себя руки. Вот что бывает, когда у бабы такого сорта заканчиваются хахали.
Хоуп не уверена, что сможет ждать пару лет.
Но тут её осеняет очередная идея: – Я вот думаю, – говорит она Джосайе с подчеркнуто беззаботным видом. – Ты не знаешь, Кловер никогда не приходилось столкнуться на одной тусовке сразу с несколькими её бывшими любовниками, да еще если кто-то из них был бы со своей женой?
Джосайа долго смотрит на неё в попытке переварить сказанное и, наконец, взрывается залпом неподдельно удовлетворенного хохота, который для Хоуп звучит божественной литургией. – Просто фантастика! – говорит он. – Да тебе цены нет, прелесть моя! Я навеки твой!
– Как по мне, "тусовка" звучит потрясно, – говорит Кловер в телефонном разговоре с Хоуп. – Февраль такой мрачный месяц, ни туда, ни сюда.
– Конечно, – соглашается Хоуп.
Кловер вздыхает, – Мне что-то перестали звонить ухажеры, так что не знаю, может, приду сама... Или возьму с собой Грегори. Я, вроде как, задолжала ему приглашение.
– Как
