Мучимые ересями (Дэвид Марк Вебер) Страница 1 - Литвек

Вебер Дэвид

Мучимые ересями

Перевод группы https://vk.com/offarmageddonreef

Информация о оригинальном издании и переводе

Original English language edition:

By Heresies Distressed

Edited by Patrick Nielsen Hayden

A Tor Book Published by Tom Doherty Associates, LLC

175 Fifth Avenue

New York, NY 10010

www.tor.com

ISBN: 978-1-4299-5643-7

Перевод на русский язык:

https://vk.com/offarmageddonreef

Иллюстрации:

https://vk.com/id87829129

Посвящения

Посвящается Бобби Райс и Элис Вебер, моим двум обожаемым леди. Труд каждой из вас удивителен!

Аннотация

Итак, битва за душу Сэйфхолда началась.

Королевство Черис и королевство Чизхольм сплотились, чтобы бороться против тирании коррумпированной Церкви. Юная королева Шарлиен Чизхольмская вышла замуж за короля Кайлеба Черисийского, образовав единую династию и единую империю, посвящённую защите свободы человека. Коронованная Императрицей новой империи, Шарлиен обрела в объятьях Кайлеба такую любовь, о которой не могла и помыслить в «династическом браке». В борьбе Кайлеба, его противостоянии безжалостной «Группе Четырёх», которая правит Матерью-Церковью, она нашла цель, достижению которой может посвятить всю себя, свои храбрость и ум. Это борьба, для которой она была рождена.

Однако есть вещи, о которых Шарлиен пока не знает. Тайны, которые Кайлеб не имеет права раскрыть даже ей. Например, о подлинной истории человечества на Сэйфхолде, или о существовании тысячелетней изощрённой паутины лжи, заблуждений и выдуманной «религии», которая опутала человечество, или об существовании инопланетян Гбаба, жаждущих геноцида всех разумных существ, которые выжидают момент, чтобы полностью уничтожить человечество, стоит только тому привлечь их внимание. Не может он рассказать и секрет молодой женщины, Нимуэ Албан, умершей девять столетий назад, чьё сердце, ум и память живут в андроидном теле воина-монаха, известного Шарлиен под именем Мерлин.

И поэтому императрица Шарлиен встречает лицом к лицу величайший вызов в своей жизни, не подозревая о том, с какими последствиями ей придётся столкнуться. Или что секреты, которыми не может с ней поделиться любящий её мужчина, ставят под угрозу всё то, чего они добились вместе… и её собственную жизнь.

Октябрь, 892-й год Божий

.I. Храм, город Зион, Храмовые Земли

Снег за стенами Храма лежал толстым слоем, нехарактерным даже для Зиона в октябре, и продолжал падать непрерывно и густо, только для того, чтобы быть взбитым в безумные вихри жгучим ветром, с рёвом налетающим со стороны озера Пэй. Этот ветер нагромождал толстые глыбы разбитого озёрного льда на пронизывающе холодном берегу, гонял танцующих снежных демонов по улицам, лепил острые, как ножи, сугробы на каждом встреченном препятствии, и грыз любую обнажённую кожу ледяными клыками. По всему городу беднейшие его жители жались к любому источнику тепла, который только могли найти, но у слишком многих из них практически не было возможности согреться, и родители дрожали, наблюдая полными беспокойства глазами за погодой — и своими детьми — и думая о бесконечных пятидневках, отделяющих их от полузабытой мечты о весеннем тепле.

Разумеется, внутри Храма холода не было. Несмотря на устремлённый ввысь свод его громадного купола, сюда не проникал ни малейший сквозняк. Сооружение, воздвигнутое самими архангелами на туманной заре Творения, поддерживало внутри себя идеальную температуру, и полностью игнорировало ущерб, что беспощадная непогода этого мира могла нанести его наружным стенам.

Помпезность личных покоев, отведённых членам Совета Викариев, выходила далеко за пределы мечтаний простых смертных, и некоторые из них были намного изысканнее других. Покои, выделенные Великому Инквизитору Жасперу Клинтану, были как раз таким случаем. Угловые апартаменты на пятом этаже Храма. Две стороны главной гостиной и столовой были стеклянными — дивными, неразрушимыми, почти полностью невидимыми окнами работы рук архангелов. Совершенно прозрачные изнутри, окна отражали солнечный свет снаружи, как зеркальные стены из тонко отполированного серебра, и были совершенно непроницаемы для тепла — или холода — которое проходило и струилось сквозь стёкла, сделанные смертными. Все картины и скульптуры, подобранные с изысканным вкусом ценителя, добавляли пышного роскошного благолепия интерьеру апартаментов, с его толстыми коврами, рассеянным, без явных источников, освещением и идеальной температурой.

Архиепископ Уиллим Рейно посещал личные комнаты Великого Инквизитора далеко не в первый раз. Рейно был архиепископом Цян-у в Империи Харчонг. Кроме того, он был Адъютантом ордена Шуляра, что делало его старшим административным офицером Клинтана в Управлении Инквизиции. В следствии этого, Рейно был посвящён в самые сокровенные мысли Клинтана больше, чем кто-либо другой, включая его коллег по «Группе Четырёх», однако у Великого инквизитора были глубины, в которые даже Рейно никогда не заглядывал. Бездны, которые архиепископ никогда не хотел бы увидеть.

— Входи, Уиллим… входи! — радушно сказал Клинтан, когда Храмовый гвардеец, всегда стоявший снаружи его комнаты, открыл для Рейно дверь.

— Благодарю Вас, Ваша Светлость, — пробормотал Рейно, проходя мимо стражника.

Клинтан протянул своё кольцо, и Рейно наклонился, чтобы поцеловать его, затем выпрямился и спрятал руки в объёмные рукава своей сутаны. Остатки поистине грандиозной трапезы были рассыпаны и разлиты по всей поверхности большого обеденного стола, и Рейно старательно делал вид, что не замечает, что сервировано было на две персоны. Большинство викариев проявляли как минимум толику благоразумия, когда дело доходило до развлечения своих любовниц в священных пределах Храма. Все знали, что такое случается, но были правила, которых нужно было придерживаться, и приличия, которые должны были быть соблюдены.

Но Жаспер Клинтан не был как «большинство викариев». Он был Великим Инквизитором, хранителем совести Матери-Церкви, и бывали времена, когда даже Рейно, служивший ему десятилетиями, задавался вопросом, что именно происходит в его голове. Как один и тот же человек может быть таким ревностным, когда дело доходит до искоренения грехов других, и в то же время потворствовать своим собственным.

«Будь честным, Уиллим», — сказал себе архиепископ. — «Он фанатик, и он совершенно точно потакает своим желаниям, но по крайней мере он не притворяется перед коллегами. И он