изучил текст. Глаза за стеклами пенсне постепенно округлились в полном изумлении.

— Это ведь твоя телеграмма? — строгим тоном спросил Факел.

— Что? — староста вскинул голову, и тотчас исправно ею закивал. — Ах, да-да. То есть, я хотел сказать, что я не то чтобы вызывал… Нет-нет, что вы, — тут он замотал головой. — Я попросил о помощи. Вот, тут сказано, — староста потыкал пальцем в телеграмму. — Что мы нуждаемся в помощи и это действительно так, но если эта просьба отрывает инквизицию от важных дел…

— Не отрывает, — спокойно сказал Факел. — Что тебе известно об этом каннибале?

Староста вздохнул, как перед прыжком с крыши, и честно признал, что рассказывать, по правде говоря, нечего. Вообще. Никто в городе ни разу каннибала не видел. Разве что те, кто пропал, но они, понятное дело, никаких показаний дать не могли. За них это сделали распространители слухов, а пара досужих старушек на завалинке запросто могла дать фору дюжине газетных писак.

— У меня хозяйство по всей округе расползлось, а люди боятся лишний раз за ограду выйти, — жаловался староста. — А у нас план поставок на год вперед расписан!

— Погодите-ка, — сказал я. — Если его никто не видел, с чего вы вообще взяли, что у вас тут орудует каннибал?

— Так… — староста развел руками. — Иначе мы бы хотя бы трупы нашли. А так, стало быть, он всех съел.

Факел тихо хмыкнул и покачал головой.

— А может, они все просто сбежали, — сказал я. — Например, на фронт.

По правде говоря, на шестой год войны такое случалось редко. Поначалу-то, как ветераны рассказывали, бывало, заявлялась толпа с дрекольем да иконами прямо на позиции, и спрашивала, где им встать, чтобы биться за землю русскую. Сейчас куда чаще бежали в обратную сторону.

Тем не менее добровольцы еще встречались. В моей старой роте был один. У него всю семью убили бесы, вот он и пошел мстить. Хороший стрелок оказался. Погиб, когда мы всей ротой валили демона в Гатчине. Завалили, кстати. Надеюсь, на том свете это послужило ему утешением.

— Простите, господин Глаз, — произнес староста и покачал головой. — Тут не тот контингент, так сказать. У нас не только рабочие пропадали, а старики, женщины… У одной здесь двое детей осталось. Пришлось их в сиротский приют определить. До возвращения, так сказать.

Он махнул рукой в сторону окна. Я выглянул. За окном вольготно раскинулся яблоневый сад. Высокие деревья закрывали вид даже со второго этажа. В узкий просвет между зеленью я едва разглядел серую каменную колокольню.

— Да и беженцев уже с десяток куда-то сгинуло, — добавил староста. — Им-то, простите, куда на фронт? Можно сказать, только что оттуда.

— Здесь есть беженцы? — спросил Факел.

А где их нет? Другое дело, что беженцы обычно стремились к городам покрупнее, но тут уж кто докуда добежал. Я их лагеря, бывало, встречал прямо в чистом поле.

— Целый табор, — пожаловался староста, после чего, спохватившись, добавил: — Но мы к ним, конечно, относимся по-христиански, как полагается. Работу даем, если есть. Да вот хоть взять машинистку мою, — староста указал на дверь. — Из них как раз будет. Ну а что на всех работы не хватает, так, простите, где я ее им возьму? Они идут и идут, а у меня бюджет, знаете ли.

Он широко развел руками, всем своим видом показывая, что да, дескать, виноват, но что он может сделать с таким бюджетом?

— Что ж, понятно, — сказал Факел. — Есть список пропавших?

— Есть, господин Факел, — с готовностью откликнулся староста.

После чего замялся и признал, что список, конечно, был, но был он у местного полицейского, который, как оказалось, пару дней назад тоже пропал. Вместе со списком.

— Стало быть, нашел, — спокойно констатировал Факел. — И где именно он пропал?

— Вроде бы он собирался на лесопилку, — не вполне уверенно ответил староста.

— Значит, оттуда и начнем, — сказал Факел. — Идем, Глаз. Разберемся, что за бесовщина у них тут творится.

Глава 1

Каннибалами, к сожалению, сейчас никого не удивить. Особенно если рассказывать про их в прифронтовой полосе.

На саму линию фронта непрерывным — ну, относительно непрерывным — потоком шло снабжение. Голодный солдат умирал слишком быстро, а новые рекруты подрастали слишком медленно. В тылу опять же надо было худо-бедно кормить рабочих, чтобы они не бунтовали, а исправно ковали оружие победы в промышленных масштабах. Они все равно время от времени бунтовали. В газетах об этом, понятное дело, не было ни строчки, но армейские части регулярно привлекались для подавления восстаний, а солдатский телеграф разносит молву быстрее беспроводного.

Что же касается широкой полосы между фронтом и тылом, то на ней царило какое-то вечное межвременье, когда всё, что было, уже реквизировали на фронт, чтобы заткнуть очередную дыру в снабжении, а то, что должно было прийти из тыла в компенсацию реквизиций, пока еще пребывало где-то в пути. А кушать-то хотелось уже сейчас.

Дубровник оказался в прифронтовой полосе с пару месяцев назад, когда нечисть вышла на берега Свири. Точнее, вышла она на южный берег реки, но потом, понятное дело, полезла и на северный.

Позиции там держала 4-я армия. Держала стойко, хотя нечисть лезла на наш берег, будто им медом намазано! Демоны, по счастью, только лишь издали командовали, а вот всяких бесов да мутантов наши наколотили столько, что ниже по течению из трупов целые запруды возникали. Приходилось взрывать. У меня там на днях знакомый сапер погиб. Недобитый бес пальнул во взрывчатку. В общем, жизнь кипела.

От линии фронта до Дубровника, если строго по прямой, было немногим больше полусотни верст. Это уже не совсем прифронтовая полоса, зато городок оказался аккурат на линии снабжения. На мой взгляд, так даже хуже. Сидеть на голодном пайке и день за днем лицезреть, как еда целыми составами пролетала мимо — то еще удовольствие. А если и пайка нет, как у беженцев… Короче говоря, то, что один из них рехнулся с голодухи и начал чудить, мне сразу представилось очевидным, и единственное, что меня всерьез беспокоило в этой истории — это пропавший полицейский.

Еще когда мы выходили из особняка старосты, я успел перекинуться парой слов с тощим господинчиком и тот поведал, что полицию в Дубровнике представлял отставной артиллерист. Он успел и с японцами повоевать, и с австрияками, и с нечистью. Стрелянный воробей. Такого на мякине не проведешь.

— Возможно, каннибалом оказался близкий ему человек, — сказал по этому поводу Факел. — Или женщина.

Мы к тому времени уже катили на бричке, временно реквизированной инквизитором у старосты. Временно — это значит, что мы пообещали ее вернуть. По