предположить, что из него будет хороший воин. Khalava and Thomas often pulled his hair as a mark of their special favour, and sent him on their errands. Богослов Халява и философ Хома часто дирали его за чуб в знак своего покровительства и употребляли в качестве депутата. Evening had already come when they left the high-road; the sun had just gone down, and the air was still heavy with the heat of the day. Был уже вечер, когда они своротили с большой дороги. Солнце только что село, и дневная теплота оставалась еще в воздухе. The theologian and the philosopher strolled along, smoking in silence, while the rhetorician struck off the heads of the thistles by the wayside with his stick. Богослов и философ шли молча, куря люльки; ритор Тиберий Горобець сбивал палкою головки с будяков, росших по краям дороги. The way wound on through thick woods of oak and walnut; green hills alternated here and there with meadows. Дорога шла между разбросанными группами дубов и орешника, покрывавшими луг. Отлогости и небольшие горы, зеленые и круглые, как куполы, иногда перемежевывали равнину. Twice already they had seen cornfields, from which they concluded that they were near some village; but an hour had already passed, and no human habitation appeared. Показавшаяся в двух местах нива с вызревавшим житом давала знать, что скоро должна появиться какая-нибудь деревня. Но уже более часу, как они минули хлебные полосы, а между тем им не попадалось никакого жилья. The sky was already quite dark, and only a red gleam lingered on the western horizon. Сумерки уже совсем омрачили небо, и только на западе бледнел остаток алого сияния. "The deuce!" said the philosopher Thomas Brutus. "I was almost certain we would soon reach a village." - Что за черт! - сказал философ Хома Брут, -сдавалось совершенно, как будто сейчас будет хутор. The theologian still remained silent, looked round him, then put his pipe again between his teeth, and all three continued their way. Богослов помолчал, поглядел по окрестностям, потом опять взял в рот свою люльку, и все продолжали путь. "Good heavens!" exclaimed the philosopher, and stood still. - Ей-богу! - сказал, опять остановившись, философ. "Now the road itself is disappearing." - Ни чертова кулака не видно. "Perhaps we shall find a farm farther on," answered the theologian, without taking his pipe out of his mouth. - А может быть, далее и попадется какой-нибудь хутор, - сказал богослов, не выпуская люльки. Meanwhile the night had descended; clouds increased the darkness, and according to all appearance there was no chance of moon or stars appearing. Но между тем уже была ночь, и ночь довольно темная. Небольшие тучи усилили мрачность, и, судя по всем приметам, нельзя было ожидать ни звезд, ни месяца. The seminarists found that they had lost the way altogether. Бурсаки заметили, что они сбились с пути и давно шли не по дороге. After the philosopher had vainly sought for a footpath, he exclaimed, Философ, пошаривши ногами во все стороны, сказал наконец отрывисто: "Where have we got to?" - А где же дорога? The theologian thought for a while, and said, Богослов помолчал и, надумавшись, примолвил: "Yes, it is really dark." - Да, ночь темная. The rhetorician went on one side, lay on the ground, and groped for a path; but his hands encountered only fox-holes. Ритор отошел в сторону и старался ползком нащупать дорогу, но руки его попадали только в лисьи норы. All around lay a huge steppe over which no one seemed to have passed. Везде была одна степь, по которой, казалось, никто не ездил. The wanderers made several efforts to get forward, but the landscape grew wilder and more inhospitable. Путешественники еще сделали усилие пройти несколько вперед, но везде была та же дичь. The philosopher tried to shout, but his voice was lost in vacancy, no one answered; only, some moments later, they heard a faint groaning sound, like the whimpering of a wolf. Философ попробовал перекликнуться, но голос его совершенно заглох по сторонам и не встретил никакого ответа. Несколько спустя только послышалось слабое стенание, похожее на волчий вой. "Curse it all! What shall we do?" said the philosopher. - Вишь, что тут делать? - сказал философ. "Why, just stop here, and spend the night in the open air," answered the theologian. So saying, he felt in his pocket, brought out his timber and steel, and lit hispⁱp^e. - А что? оставаться и заночевать в поле! - сказал богослов и полез в карман достать огниво и закурить снова свою люльку. But the philosopher could not agree with this proposal; he was not accustomed to sleep till he had first eaten five pounds of bread and five of dripping, and so he now felt an intolerable emptiness in his stomach. Но философ не мог согласиться на это. Он всегда имел обыкновение упрятать на ночь полпудовую краюху хлеба и фунта четыре сала и чувствовал на этот раз в желудке своем какое-то несносное одиночество. Besides, in spite of his cheerful temperament, he was a little afraid of the wolves. Притом, несмотря на веселый нрав свой, философ боялся несколько волков. "No, Khalava," he said, "that won't do. - Нет, Халява, не можно, - сказал он. To lie down like a dog and without any supper! - Как же, не подкрепив себя ничем, растянуться и лечь так, как собаке? Let us try once more; perhaps we shall find a house, and the consolation of having a glass of brandy to drink before going to sleep." Попробуем еще; может быть, набредем на какое-нибудь жилье и хоть чарку горелки удастся выпить из ночь. At the word "brandy," the theologian spat on one side and said, При слове "горелка" богослов сплюнул в сторону и примолвил: "Yes, of course, we cannot remain all night in the open air." - Оно конечно, в поле оставаться нечего. The students went on and on, and to their great joy they heard the barking of dogs in the distance. Бурсаки пошли вперед, и, к величайшей радости их, в отдалении почудился лай. After listening a while to see from which direction the barking came, they went on their way with new courage, and soon espied a light. Прислушавшись, с которой стороны, они отправились бодрее и, немного пройдя, увидели огонек. "A village, by heavens, a village!" exclaimed the philosopher. - Хутор! ей-богу, хутор! - сказал философ. His supposition proved correct; they soon saw two or three houses built round a courtyard. Предположения его не обманули: через несколько времени они свидели, точно, небольшой хуторок, состоявший из двух только хат, находившихся в одном и том же дворе. Lights glimmered in the windows, and before the fence stood a number of trees. В окнах светился огонь. Десяток сливных дерев торчало под тыном. The students looked through the crevices of the gates and saw a courtyard in which stood a large number of roving tradesmen's carts. Взглянувши в сквозные дощатые ворота, бурсаки увидели двор, установленный чумацкими возами. In the sky there were now fewer clouds, and here and there a star was visible. Звезды кое-где глянули в это время на небе. "See, brother!" one of them said, "we must now cry 'halt!' Cost what it may, we must find entrance and a night's lodging." - Смотрите же, братцы, не отставать! во что бы то ни было, а добыть ночлега! The three students knocked together at the gate, and cried Три ученые мужа яростно ударили в ворота и закричали: "Open!" - Отвори! The door of one of the houses creaked on its hinges, and an old woman wrapped in a sheepskin appeared. Дверь в одной хате заскрыпела, и минуту спустя бурсаки увидели перед собою старуху в нагольном тулупе. "Who is there?" she exclaimed, coughing loudly. - Кто там? - закричала она, глухо кашляя. "Let us spend the night here, mother; we have lost our way, our stomachs are empty, and we do not want to spend the night out of doors." - Пусти, бабуся, переночевать. Сбились с дороги. Так в поле скверно, как в голодном брюхе. "But what sort of people are you?" - А что вы за народ? "Quite harmless people; the theologian Khalava, the philosopher Brutus, and the rhetorician Gorobetz." - Да народ необидчивый: богослов Халява,